В новом законопроекте «О противодействии семейно-бытовому насилию», недавно одобренном мажилисом, есть статьи, противоречащие Конституции, Кодексу о браке и семье, да и просто здравому смыслу. К такому выводу после внимательного прочтения документа пришла известный в Северо-Казахстанской области адвокат Елена Игнатенко.

Если оставить эти статьи в таком виде, то в перспективе это приведет к разрушению традиционной семьи, – считает она. – Многие такие механизмы были провозглашены еще раньше, но, к счастью, на практике опасных плодов не дали. Сейчас же, если все это закрепят, думаю, последствия будут страшными.

Насильно мил будешь

Адвоката удивляют сами понятия, используемые в документе. Например, термин «потерпевший» заменен на «лицо, пострадавшее от семейно-бытового насилия». То есть если раньше предполагалось причинение морального, физического или имущественного вреда, то теперь вводится определение «действие, причинившее насилие». Это позволяет вне зависимости от наступивших последствий относить к нему любые действия членов семьи, формально подпадающие под этот термин. С точки зрения адвоката, единственным допустимым критерием здесь может быть причинение или угроза причинения вреда жизни и здоровью.

Много вопросов у Игнатенко и по определению видов насилия: психологического, экономического и сексуального.

Я проработала адвокатом более 30 лет и считала, что сексуальное насилие – это покушение на половую неприкосновенность. Но несколько лет назад к этому прибавили половую свободу, и эта формулировка перенесена теперь в новый закон, – говорит она. – При этом понятие «половая свобода» нигде не регламентировано. Чья это свобода? Мужа от жены? Жены от мужа? Ребенка? Получается, что теперь родители не могут ограничивать сексуальную свободу своего сына или дочери, запрещать заниматься сексом, настаивая, что это аморально и неправильно? То есть мама говорит ребенку, что он должен быть целомудренным, что сексуальных связей до брака быть не должно, а государство говорит: нет, у ребенка есть половая свобода и не надо на нее посягать! Я вижу здесь угрозу разрушения традиционной семьи. Ведь половая свобода – это, по сути, отсутствие семьи как таковой. Ну не может семья существовать на таком принципе, нас же не крыша объединяет, в конце концов. Это также противоречит международным нормам, где прописано, что семья – это ячейка общества, и именно родители могут определять, как воспитывать своего ребенка.

Стена плача

Вопросы у юриста также вызвало понятие «экономическое насилие», которое формулируется как «умышленное лишение человека жилья, пищи, одежды, имущества, средств, на которые он имеет право, предусмотренное законом». Но у нас ни в одном законе не закреплено, например, количество одежды, обуви, которое должно быть у ребенка. Игнатенко непонятно, кто будет это определять. Кроме того, по ее мнению, при уровне материальной обеспеченности многих граждан такая норма может стать опасной.

В Казахстане есть Кодекс о браке (супружестве) и семье, где предусмотрены механизмы, которые должны защищать ребенка, – напоминает наша собеседница. – У меня были в практике такие дела, где детей нужно было срочно изъять из семьи. Существующих механизмов для этого вполне хватало. Сейчас, пока новый закон не принят, у нас отбирают детей органы опеки и попечительства по результатам обследования условий, на основании акта местных исполнительных органов. Потом в течение семи дней после отобрания орган опеки обращается в суд и предлагает либо ограничить права родителей, либо лишить их родительских прав. И в суде уже идет разбирательство – объективное и подробное. Механизм, в принципе, нормальный. Теперь это все поменяли без внесения изменений в Кодекс о браке (супружестве) и семье. И поменяли, на мой взгляд, не в лучшую сторону. Отброшен очень важный принцип: отбирать ребенка у родителей можно только при непосредственной угрозе жизни и здоровью. Теперь это делается, цитирую, «когда имеются основания полагать, что оставление или неприменение мер защиты ставит под угрозу жизнь и здоровье ребенка». Иначе говоря, есть предположения... И делать это уже могут представители органов внутренних дел. То есть то, что раньше делал орган опеки, теперь поручено полицейским, которым достаточно для этого иметь основания полагать. Таким образом, внедряется механизм силового решения вопроса отобрания детей из семьи. Я понимаю, когда ребенка забирают у родителя-агрессора при реальной угрозе жизни и здоровью. Здесь медлить нельзя. Но новый закон так написан, что под угрозу все, что угодно, можно подвести. Представьте такую ситуацию: ребенку, например, не понравилось, что вы не купили ему дорогие кроссовки или ноутбук, как у одноклассника, вы ссоритесь, у него истерика. Раньше родитель мог бы сказать, мол, ничего, покричит и успокоится. А теперь нет. Соседи могут позвонить в полицию, сказать, что у вас в квартире кричит ребенок. Приходят люди в форме и говорят: ваш ребенок кричит, вы совершили экономическое и психологическое насилие, и это угрожает здоровью вашего ребенка, мы его изымаем.

Елена Александровна обратила внимание еще на ряд существенных моментов. Например, если сейчас при отобрании ребенка прокуратура извещается немедленно, то по новому законопроекту – в течение 24 часов. Если сейчас орган опеки и попечительства в течение семи дней после отобрания должен обратиться в суд с иском об ограничении или лишении родительских прав, то теперь соответствующая норма прописана так: «…полицейские в течение трех дней после отобрания передают материал в орган опеки и попечительства, который и будет решать вопрос о дальнейшем содержании либо устройстве ребенка».

– И все! На этом механизмы обрываются, – удивляется Игнатенко. – В новом законе нет ни слова, что в течение семи дней орган опеки и попечительства должен обратиться в суд. Это необходимо срочно прописать, иначе получается что-то невероятно странное.

Возмущение адвоката вызывает и отношение разработчиков к законопроекту. Многие его пункты, по словам нашей собеседницы, написаны с множеством грамматических ошибок, отдельные нормы выглядят бессвязным набором слов, полной бессмыслицей. К примеру, о функции органов здравоохранения в проекте сказано следующее: «…проводят профилактические мероприятия по развитию психических и поведенческих расстройств».

Удар свыше

Елена Игнатенко отметила, что по новому закону, в случаях, если несовершеннолетний пострадал от своих родителей, он направляется на медицинское освидетельствование, судебно-медицинскую экспертизу без согласия родителей, в сопровождении представителей органов опеки и попечительства, а в случае срочной необходимости – сотрудников полиции. Ее очень смущает само слово «пострадал». Оно предполагает, что основанием направить ребенка на экспертизу может все, что угодно. Например, та же ситуация с истерикой по поводу отказа в покупке дорогой вещи.

То, как прописано «пострадал от родителей», – это просто ни в какие ворота не лезет, – говорит адвокат. – Это размытая формулировка и очень странная с точки зрения юриста… Но есть в этом законе пункт, который, на мой взгляд, самый страшный: «…не допускается оставление за родителями прав на совместную опеку над несовершеннолетним при наличии обоснованного предположения о совершении семейно-бытового насилия к несовершеннолетнему со стороны одного из родителей». Не вдаваясь пока в юридические тонкости, отмечу, что по сути там написано: вам, мама и папа, нельзя оставлять ребенка, если возникло предположение, кем-то там обоснованное, что кто-то один из вас совершил насилие в отношении ребенка. То есть если один из родителей ударил ребенка, совершил какое-либо насилие, автоматически будет считаться, что второй родитель также нехорош. Мол, один кричал, второй молчал, значит, виновны оба, и оба не могут воспитывать. Но если разбирать этот пункт, то любой юрист за голову схватится. Мне интересно даже: а авторы этого закона в курсе, что у нас родители вообще-то не являются опекунами? Они, согласно законодательству, законные представители несовершеннолетнего. А опека может быть установлена только над детьми-сиротами и детьми, оставшимися без попечения родителей. Опекунами могут быть третьи лица – бабушки, дедушки, тети, сестры, но никак не родители. Никакой совместной опеки у родителей нет и не бывает. Совместная опека родителей – это абракадабра какая-то, просто нонсенс. Автору удивительного термина, если бы он такое сказал во время учебы на юрфаке, двойку бы сразу поставили. И еще, пока нет решения суда о лишении родителей родительских прав, никто их в этих правах не может ограничивать.

Один дома

Также Игнатенко рассказала об обязанностях, которые закреплены за родителями. В их числе «не оставлять детей, не достигших 12 лет без присмотра на улице, дома, в салоне транспортного средства, а не достигших 14 лет – в местах массового купания», «не допускать появления детей, не достигших 16-летнего возраста, без сопровождения взрослых на территории технических сооружений, в подвалах, на чердаках жилых и промышленных зданий, предприятий, учреждений, на территориях точек торговли горючими материалами, на территории вокзалов, аэропортов, автовокзалов».

Нельзя ребенка младше 12 лет оставить одного дома. А как быть, если родители работают? Одному из них уволиться? А если в семье всего-то один родитель? – вопрошает адвокат. – Представителей нашего поколения с детства учили быть самостоятельными, мы уже в первом классе могли дома сами чайник разогреть, поесть, сделать уроки к приходу мамы с работы. А теперь что? До 12 лет сопровождать повсюду, не разрешая даже во дворе погулять, сходить за хлебом в ближайшую булочную, вынести мусор? Мы кого будем выращивать? Беспомощных младенцев, не способных остаться без родителей даже дома? Самое интересное, что при этом по новому Кодексу о здоровье ребенок имеет право получать информацию по вопросу своего репродуктивного здоровья без ограничения возраста, а также конфиденциальные медицинские услуги в области репродуктивного и психического здоровья с 10 лет. С 10! То есть у нас даже третьеклассник может прийти в медцентр и получить конфиденциально медуслуги в области своего репродуктивного здоровья. Для этого он созрел, а вот для нахождения одному дома – нет. Странно получается.

Вред чистой воды

Елена Игнатенко говорит, что одновременно с проектом закона вносят изменения в Уголовный кодекс и Кодекс об административных правонарушениях в части ужесточения ответственности родителей и других членов семьи. В проекте закона «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам противодействия семейно-бытовому насилию» легкий вред здоровью вообще предлагается исключить из состава административных проступков и перенести в уголовные с ужесточением наказания именно в области семейно-бытовых отношений. Теперь побои, то есть причинение физической боли, не повлекшее наступления легкого вреда здоровью, предлагается считать уголовным преступлением, за что родителю может грозить либо штраф до 1 000 МРП (2 млн 778 тысяч тенге), либо до 500 часов общественных работ, либо ограничение или лишение свободы на срок до двух лет. То есть физическое наказание детей, те же шлепки, вообще ставится под запрет и может обойтись родителю очень дорого.

Наша собеседница отметила, что наказывать смогут и учреждения образования, если они не будут сообщать о каком-либо виде насилия над ребенком.

Нельзя делать какие-то выводы о поведении ребенка без учета его психотипа, мы же все разные, и дети наши разные, – присоединяется к беседе руководитель детского центра «АБВГДейка», член регионального совета при палате предпринимателей СКО, член Совета деловых женщин СКО Ольга Жаркова. – Кому-то достаточно сказать строго, и он расстроится, а другому ребенку все равно, хоть сколько строго говори. Как можно родителя поставить в зависимость от поведения ребенка, который не всегда может контролировать свои эмоции? С одной стороны, родителей обязывают до 12 лет с ребенком сидеть, это значит, не работать. С другой, они обязаны материально обеспечивать ребенка. То есть столько противоречий! Невнятные формулировки, двусмысленность напрягают. Что касается обязанностей организаций образования, то мы и так осматриваем детей, чтобы не было синяков, царапин. Но и причины тому разные могут быть. У нас был мальчик, который часто приходил в синяках. Мы выяснили, что у него дома шведская стенка, по которой он лазает и бьется. Это не последствия ударов, а именно активность на спортивном снаряде. Но теперь получается, мы обязаны и в таком случае сообщать? Вот есть синяк, и все. А какие последствия это будет иметь? Ребенок может плакать, просто потому что не хочет в садик, потому что у него плохое настроение, на что он имеет право, как и любой человек. Мама тащит его по улице, он упирается, ревет. Или в магазине кричит: дай то, дай это. Некоторые на пол падают, ногами бьют. Через год ребенку самому будет стыдно об этом вспоминать. Но в данный момент все может трактоваться как повод для вмешательства в дела семьи. Нельзя же думать, что ребенок всегда прав. Надо понимать, что у ребенка есть несколько переходных возрастов, когда он проверяет рамки дозволенного, стараясь их расширить, выйти за них. Получится – пойдет дальше, нет – в этих рамках и останется. Как правило, удержать ребенка в рамках удается только строгим родителям. Но им теперь будет непросто. Я решила написать обращение к руководству палаты, хочу обратить внимание наших юристов, чтобы они проанализировали новый закон и отправили отзыв, пока еще он не утвержден верхней палатой парламента. Считаю нужным выразить свою гражданскую позицию.

Брак пятится назад

В социальных сетях также можно найти немало критических замечаний по поводу нового законопроекта. Люди удивляются, почему документ не обсуждался на общественных советах.

Безусловно, такой законопроект, который затрагивает абсолютно всех, должен проходить через общественные слушания, – говорит Елена Игнатенко. – Пока складывается ощущение, что наши депутаты читали внимательно далеко не все, написанное разработчиками этого законопроекта. Сфера защиты ребенка в семье выводится на совершенно какой-то самостоятельный уровень, вырывается из общей системы права. На мой взгляд, создается нечто непонятное, что на практике невозможно будет применять. Законопроект противоречит вышестоящим нормативным актам – Кодексу о браке (супружестве) и семье. Всех механизмов, которые на сегодняшний день уже есть, вполне достаточно при правильном применении. То, что сейчас делают, – это фактически винегрет из разных отраслей права. Здесь настолько все оценочно, такие странные формулировки даны, что под них можно все, что угодно, подвести. Любой поступок родителей можно трактовать как насилие. Причем, как написано, насилие – это не только действие, но и бездействие. Ребенок всегда прав, родители не могут его воспитывать в соответствии со своими убеждениями, ценностями. Тем временем Конституция РК гласит, что государство ставит под защиту отцовство, материнство и детство, забота о ребенке является естественным правом и обязанностью родителей. Извините, но если это мое естественное право, то почему вы начинаете дотошно регламентировать эти мои права? Я считаю, что это опасный закон в том виде, в каком он одобрен в первом чтении. Если его не доработать, он приведет не к защите ребенка, а к его противопоставлению родителям, разрушению семьи. Таково мое мнение.

Автор: Елена ЧЕРНЫШОВА
Источник: «Экспресс-К»